Военные действия в Рыбнице начались через сутки после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. 23 июня 1941 года фашисты нанесли удар по железнодорожному мосту через Днестр. Тяжёлый период оккупации начался 5 августа 1941 года.
Фашисты устроили в городе тюрьму для политзаключенных, трудоспособное население согнали на тяжелые работы, а остальных уничтожали в рыбницком гетто для евреев. Местных жителей под страхом истязательств и смерти заставляли строить укрепления, собирать урожай, многих угоняли в Германию, детей увозили в лагеря для проведения медицинских опытов.
Вспоминает жительница г.Резина Рива Кижнерман:
«Гетто в Рыбнице находилось на берегу Днестра. Реку и гетто разделял большой красивый парк. Гетто занимало в центре города большую территорию, со всех сторон окружённую колючей проволокой. Туда попали обе мои семьи с детьми и многие наши родственники. Каждый взрослый узник должен был пришить и носить на рукаве жёлтый знак «магендавид». Страшным для всех нас было заключение в гетто, где царили голод, холод, болезни, издевательства, каторжный труд, медицинские эксперименты над взрослыми и детьми, и, конечно, ежедневная боязнь и страх смерти. Дети и женщины, старики за колючей проволокой… Что может быть ужаснее?! Страдания, разлуку пришлось пережить всем нам. В одном маленьком домике из двух смежных комнатушек нас проживало 18 человек. Кроватей не было, но на длину двух маленьких комнат сбили из досок длинный топчан, где мы все спали: больные, здоровые, дети, взрослые, мужчины и женщины. Та одежда, что у нас была, износилась и была страшная, но иногда нам подбрасывали старые вещи смелые местные жители. Едой нас никто не снабжал. Мы сами её добывали, как могли. В гетто привозили бочку с водой и всем давали пить в ограниченном количестве. Мы мылись по очереди, так как был один тазик для мытья на всех. Мыло мы доставали у местных жителей. При таком скоплении людей, как ни старались, были антисанитария, вши, болезни. Особенно свирепствовали тиф и другие инфекционные заболевания.
Самым тяжёлым временем года была для нас зима. Топить было нечем, согреться было негде, и все постоянно болели. Тех, кто содержал нас в гетто, надзирал за нами, мы видели ежедневно, издевательства с их стороны присутствовали всегда, везде. Прямыми союзниками немецких фашистов были румынские нацисты, а выполняли распоряжения местные полицаи-евреи, которые постоянно выслуживались, жестоко обращаясь с узниками. Конечно, основными виновниками наших мучений были немцы. Но они не всегда находились в гетто и приезжали только тогда, когда проводились какие-то акции. В те дни, когда приезжали немцы, не гоняли на работу, всех узников – и взрослых, и детей – собирали на площади. В эти дни были среди немцев и врачи. Взрослым делали какие-то уколы, у некоторых брали кровь, а детям делали какие-то прививки, брали из пальчика кровь. По словам немцев, это всё делалось, чтобы улучшилось наше здоровье, чтобы остановить эпидемию тифа. Но после всех этих процедур заболевало ещё больше узников, а у детей поднималась температура. Я помню, что нас, детей, собирали отдельно, в такие дни немцы нам дарили конфеты, печенье, и дети с охотой шли на эти «мероприятия».
В гетто взрослых выгоняли на работу чуть свет, а домой отпускали уже вечером. Хорошо помню, как мать приходила после работы с мозолями на руках. А однажды руки у неё были так окровавлены, что выйти на работу она не смогла. Тогда её спрятали на чердаке в сундуке. Мою очень красивую старшую сестру Соню часто приходилось там же прятать от румын и немцев, от местных полицаев. Через наше окно, выходившее на территорию гетто, мы, дети, видели, как наши родные работали на строительстве парка и памятника Антонеску, задуманного румынами. Они жестоко издевались над всеми узниками, плётками избивали тех, кто пытался перевести дух, отдохнуть, кто уже не мог, надрываясь, таскать большие камни.
Однажды моего отца забрали немцы и увезли. Его не было почти целую неделю, мы уже оплакивали папу. Но, к нашему счастью, он вернулся живой и рассказал нам, что копал в сёлах ямы для мёртвых евреев, расстрелянных узников. У нас всех умерших и убитых хоронили таким образом: вывозили в окрестное село, по-моему, Выхватинцы, там уже были вырыты ямы, и трупы туда сбрасывали и засыпали землёй.
Очень часто узников выводили на уборку улиц, на сбор урожая. Зимой всех вывозили в село Ержово, и нас заставляли чистить замёрзшую ледяную свёклу на Ержовском сахарном заводе. Свёкла всю зиму хранилась на улице, и работать на холоде было страшным наказанием. Когда взрослых куда-то увозили, они всегда брали детей с собой, боясь оставлять нас дома, и мы старались, как могли, помочь старшим. У всех руки были обморожены. На наших родителей было возложено очень много забот: как защитить и уберечь детей от издевательств фашистов, как прокормить нас и как помочь выжить всем. Для меня самым тяжёлым было чувство постоянного голода, отсутствие всего съедобного. Но мы с братом Сашей частично нашли выход из этого положения. Мимо нашего дома постоянно проезжали машины со свёклой для Ержовского сахарного завода. Мы нашли длинную палку, брат прикрепил к ней крючок. Этой палкой с крючком Саша цеплял с едущей машины свёклу, бросал её на землю, а я бежала сзади и собирала добычу в торбочку. Дома её варили, делали пюре – и это было очень вкусно и сытно.
Я не помню, откуда у меня однажды оказалось несколько монеток, и я решила пойти на базар в поисках фруктов. Мне помогло то, что я была не очень похожа на еврейку, со светлыми косичками, и, как сейчас вижу, по сторонам ворот стоят два полицая, но я без препятствий прошла на базар, купила несколько слив, долго бродила по базару и, довольная, вернулась домой. А там меня уже оплакивали, недоумевая, куда я могла деться. Мой отец первый и единственный раз в жизни отшлёпал меня и верёвкой привязал к ножке стола. Зато все дети попробовали вкус слив. Гетто очень хорошо охранялось, и практически никто не мог его покинуть. Но у некоторых узников гетто иногда не выдерживали нервы, и они совершали побег. Конечно, пойманные платили за это жизнью. Самым страшным наказанием за побег являлась смерть. За городом был очень высокий железнодорожный мост. В назначенный день к этому мосту выводили всех узников гетто, чтобы показать нам, как расправляются с провинившимися беглецами. Их выводили на мост, иногда их расстреливали, иногда живыми сталкивали в Днестр. Это ужасное зрелище я вспоминаю и сейчас.
Во время пребывания в гетто постоянной связи с местным населением не было. Но иногда сочувствующим смелым жителям удавалось передать узникам что-то съедобное, одежду, что-то из постельного белья, за что мы были им благодарны и помним об этом до сих пор, понимая, что это было очень рискованно. Принадлежность к еврейству мы все очень ощущали. Поэтому мы и оказывались ежедневно на грани смерти, но никогда и в мыслях не было сожалеть о том, что мы евреи. В обстановке гетто постоянным было чувство страха за жизнь всех близких и родных людей. Все наши родственники были очень дружными, нас выручала большая взаимовыручка и забота друг о друге. В гетто нам помогала выжить вера в то, что все эти трудности не бесконечны, что советские войска нас освободят от этих мучений. Все взрослые родственники, конечно, понимали, что этому зверству должен прийти конец.
Освобождение и после него
Немцы перед уходом сжигали все бумаги, свидетельствующие об их «великих делах», и убегали. В этот день в гетто была большая суматоха, никто из узников не работал, все сидели в домах, не понимая, что происходит. Румыны и все местные полицаи исчезли.
И вот наступил долгожданный день освобождения нашего гетто советскими войсками. Это было 28 или 29 марта 1944 года. Мы стали свободными, все узники выбежали из своих домов: обнимались, целовались, плакали от счастья, все радовались скорейшему возвращению домой. Когда в 1944 году мы, голые, босые, вернулись домой в город Резину, он был почти весь разрушен. Жить нам было негде. Окружающие люди отнеслись к нам, побывавшим в гетто, по-разному: кто очень жалел нас, а кто осуждал за то, что мы были в плену у фашистов. Местные власти отнеслись к нам по-человечески. Так как мы никогда не расставались с семьёй моих кровных родителей, нам выделили жильё на втором этаже полуразрушенного дома. Отцу, матери и мне – одну большую комнату и длинный коридор, а семье Резник – комнату и кухоньку. Мы были очень рады, что оказались все вместе. Местные жители-молдаване старались нам помочь: кто в ремонте жилья, кто приносил мебель, одежду, постельные принадлежности. В любых трудностях нас всегда поддерживали молдаване, которые до войны работали у нас в мастерской. Они остались нашими лучшими друзьями и после войны».
Местные жители не покорялись режиму фашистов. В городах и селах районов создавались целые подпольные группы. Партизанская деятельность активизировалась сначала в Каменке, а потом и в Рыбнице. Группы сопротивления со временем объединились и стали работать вместе. Они занимались совместной агитацией среди местного населения, получали сообщения Совинформбюро и распространяли тайно среди населения.
Пред самым освобождением, 19 марта 1944 года, 40 карателей из калмыцкого подразделения СС во главе с комендантом местной тюрьмы майором румынской полиции Валуцэ расстреляли прямо в камерах 270 заключенных и подожгли здание. В числе погибших были стойко выдержавшие зверские пытки оккупантов руководитель каменской подпольной организации Я.А. Кучеров, комиссар партизанского отряда А.С. Шпатарь, более 30 подпольщиков Песчанского района Одесской области, участник диверсии на перегоне Крыжополь – Рудница подпольщик из с. Хрустовая И.Ф. Думнезеу, другие бойцы сопротивления. Только семи узникам, в том числе руководителям приднестровского подполья А.И. Балану и К.П. Цуркану, удалось выбраться из горящей тюрьмы и скрыться.
Накануне отхода противника вооруженные 38 винтовками и 12 автоматами группы рыбницких патриотов во главе с подпольщиками С. Лясковским и Н. Любанским уничтожили 17 немецких солдат, а 11 румынских военных взяли в плен. Другая группа патриотов во главе с А.И. Баланом разминировала на железнодорожной станции Рыбница 13 вагонов со снаряжением и минами, 8 цистерн с бензином, 17 вагонов с награбленными противником ценностями. Вместе с двумя вооруженными подпольщиками А. Балан захватил немецкого офицера связи с ценными документами, а затем передал его разведке вступивших в город советских войск. Патриоты отбили у оккупантов 3500 отобранных у населения лошадей, 979 голов крупного рогатого скота, около 1500 овец.
Рыбница и Рыбницкий район были полностью освобождены от немецко-румынских захватчиков в результате решительного наступления войск 2-го Украинского фронта, в состав которого входили части 41-й гвардейской стрелковой дивизии во взаимодействии с 25-й танковой бригадой 30 марта 1944 года. Всего за годы войны в районе 8 000 рыбничан ушли на фронт, и почти 4 тысячи пали смертью храбрых в борьбе с фашизмом.
В знак памяти по погибшим защитникам города и мирным жителям 9 мая 1975 года, в День празднования 30-летия Великой Победы над фашистской Германией, в городе был открыт Мемориал Славы. Ежегодно сотни рыбничан приходят на это памятное место, чтобы отдать дань памяти и уважения советским воинам, которые 30 марта 1944 года освободили город от немецко-румынских оккупантов.
В Рыбнице к празднованию 74-й годовщины освобождения города от немецко-фашистских захватчиков по традиции приурочат целый ряд мероприятий.
Так, в 8.30 утра пройдет возложение цветов к памятному знаку генерал-майору Н. Цветкову, после чего на Мемориале Славы советским воинам, погибшим в годы Великой Отечественной войны, пройдёт митинг «Солдатами спасенная весна».
В 15.00 для рыбничан подготовлена концертная программа, которая состоится во Дворце культуры. В общеобразовательных учреждениях в этот день пройдут классные часы и уроки мужества, направленные на патриотическое воспитание подрастающего поколения.
30 марта 1944 года вместе с городом Рыбницей от немецко-фашистских захватчиков были освобождены некоторые сёла района. В них также пройдут памятные мероприятия.